Князь Даниил Московский
Тринадцатый век. После смерти святого благоверного князя Александра Невского в удел его младшему сыну, Даниилу, достается незавидное удельное княжество с незначительным городком Москвой. Вот к этому-то Московскому княжеству и относилось село Вохна (ныне это город Павловский Посад) с окрестными землями. С именем князя Даниила Александровича местное предание и связывает основание храма на озере.
На высоком берегу реки Клязьма, на самой границе Владимирского и Московского княжеств был поставлен большой княжеский двор. Проживал там небольшой отряд княжеской дружины. Бывал иногда здесь и сам князь. И если покойны были границы уделы, покойно было и сердце князя. Садился он в ту пору на коня и проводил день и два в привычной забаве — охоте. Но не пустой была такая забава для наших князей.
Само слово князь происходит от слова конь и обозначает всадника, того, кто сидит на коне. В пешем славянском войске некогда конными были только офицеры, военачальники, которых и называли князьями. Умение воевать, быть воином и полководцем являлось обязательным для русских князей и в последующие времена. Это было евангельское жертвенное служение ближним, про которое Спаситель сказал: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15,13).
При подобной «профессии» требовалось всегда находиться «в форме». Своеобразной тренировкой, поддерживающей боевое искусство воина, и с Тихону Амафунтскому служила охота.
Случилось как-то князю Даниилу Александровичу заблудиться в здешних, дремучих тогда еще, лесах во время охоты. Проплутав немалое время и потеряв надежду самому найти дорогу, князь обратился с молитвой к Господу, прося о помощи. Молился и святому дня — святителю Тихону Амафунтскому, в день памяти которого и случилось с ним эта беда. Обещал князь построить храм в том месте, где посчастливится ему выйти из леса. Такие обеты были в обычае прежде. И именно этому благочестивому обычаю обязаны постройкой многие храмы и монастыри нашей земли.
Вышел князь Даниил из леса к светлому озеру неподалеку от своей охотничьей стоянки. Построенный по обету храм посвятили святителю Тихону, епископу Амафунтскому. И во всех других храмах, что ставили здесь позже в замен обветшавших, один престол всегда посвящали этому святому. Должно быть очень трудно, почти невозможно установить долю исторической правды в этом предании, но столь долго хранимое, оно само давно уже стало исторической правдой о боголюбивой и поэтической душе нашего народа.
Во всяком случае, озеро, на котором стоит храм называется Данинилищево, а в храме, кроме прочих, поют тропарь благоверному князю Даниилу Московскому. Местные жители и в окрестной топонимике видят память о том времени. С княжеским двором связывают название бывшей деревни, а ныне поселка Большой Двор, что расположен неподалеку от озера. Есть здесь и Данилов бор. А на Владимирском тракте, совсем рядом с храмом, есть деревня Кузнецы. Останавливался будто здесь князь Даниил Александрович перековывать лошадей, потому и Кузнецы. Может быть и так. В пользу истинности предания говорит то, что относится оно не к прославленному в истории, памятному всем герою, а к тихому кроткому, богобоязненному князю Даниилу Московскому, славному не ратным, не государственным подвигом, а тихим подвигом христианского сердца. К князю, чье имя, стоящее между именами его отца — героя Невской битвы и Ледового побоища, и сына — собирателя Русской земли Ивана Калиты, осталось в тени и не раз пропадало из памяти не только народной, но и церковной.
Вскоре после восстановления в Москве Свято-Данилова монастыря иноки этой Московской обители навестили здешний храм. Теперь стало привычным, что в день святителя Тихона Амафунтского, знаменитый на всю округу «Тихонов день», приезжают из Москвы «даниловские». Местные прихожане не удивляются. «Как же свои ведь». Не забывают они и московский монастырь. Свои. Так продолжилась давняя связь.
